Консерватория:

четыре стены —

консервация,

кашель

и чуточку хруста.

Предмет

и чувство

в составе консервов:

скрипка

и немножко нервно.

Лето — единственное оно

Лето — единственное оно.
В турне отправляюсь
поэтому
летом,
поэтому
летом —
цветение.

Lento — одно лишь годится, но
сойдёт и лезгинка,
которую
крутят,
замедлив
на ленте
нетленного.

Ассоциации. В них:
кресты восьмиконечные
предстают напоминанием о могилах нищих,
мечеть — Чечне созвучна,
в язычестве и буддизме
они обличают свастику.
Что это и где ответ?
Ассоциации. В них.

Библиотечка

Станислав лежит цел

стен даль

Александр дома, сыт

Александр далматинец

увольте r

Марса ль хруст

с аула к улью

мискам гор — кий

гид ему пацан

Крутая эротика

Крутая эротика —

крутая политика,

никакой эклектики:

за «э…» рта — Тауэр.

baby

baby, бирка

boy or girl

beauty

betray, biases, barriers

balance

basic principles

belief and believe

battle

body, бирка

Ода Ленинградскому вокзалу

Были вместе:

Ленин и Градский

в месте, что

зовут Ленинградским.

Помню Леннона,

каменоломню,

Лены грудь

вспоминается, помню

маршировку

лейб-гвардии ратной

к Ленинградскому

скопом в парадном.

Лебезили

гордыня и лестность

вкупе

на Ленинградском, совместно.

Лун сошло за лета

много, града.

Смыло всё

привокзальной ограды

за края.

Кладбище профессий

XX ВЕК

Фермер
Инженер
Ученый
Композитор
Художник
Писатель
Журналист
Врач
Учитель
Дворник
Спортсмен
Офицер

XXI ВЕК

Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер
Менеджер

Верной дорогой, или Октябрьская эволюция

Октябрь уж на...
Ступил с порога и в ступор.
Октава его картава.
Достать топоры и кликать
с вороньим ликом
на ссылки-дрова,
Сибири посылки — не за
горами зимы декреты.
Октябрь уж оком тибрит
вчерашнее лето.
К нему, сигарету,
уже не успеть,
октябрю ж не до шуток,
а к тебе? Нет уж уток
на пруду.
Напру: ту-
ту-ту. Туба.
Октябрь отпер тебя —
Тибет моей головы.
Рухнут с дуба
тонны листьев,
с веток,
с коры — бескорыстье.
Октябрь как будто бы выстлан
всем тем,
еще где-то близко:
октябрины, октруа,
Октоберфест,
октет,
клавиатура
листьев-слёз —
слезай, привёз.

Когда я стану дедушкой,
я буду, как Стравинский
или Набоков —
в чёрном пальто, в шляпе и с тростью,
интеллигентно поругиваясь, прохаживаться по улицам,
напевая в уме «Аполлон Мусагет»,
или разглядывать разных жуков и бабочек,
произнося вслух их названия.
Я сбавлю скорость и шаг.
Я перестану спешить, послав всё к чертям.
Я буду чаще думать о бесконечности Бога.
Я буду дольше смотреть на небо.
По ночам рассмотрю все звезды, планеты и спутники в телескоп.
Я обрету время.
Я дочитаю все желаемые книги.
Я начну коллекционировать что-нибудь эдакое.

Здесь я буду против КГБ, а там против ЦРУ.
Даже если все будут «за»,
я буду подразумевать, что я не с ними.

Я куплю себе кресло-качалку и начну курить трубку,
а может быть кубинские сигары.
Я подарю предрассудочному миру новый эталон красоты.
Я буду красавцем настолько, насколько можно быть таковым в старости.
Со своими ценностями и представлениями о жизни, умудренный опытом,
без мещанства и без фанатизма,
а значит без дураков в своем окружении.
Как хорошо будет жить без дураков.
И пусть эти дураки считают тебя дураком. Как хорошо жить без этих дураков, не знать их.
Иногда я буду давать советы таким же ищущим молодым людям, как я сам.
Когда я стану дедушкой — я помолодею.
Я перестану оглядываться назад, и каждое моё выроненное слово отзовется истиной.

В моем старческом взгляде отразится Вселенная.
А когда я буду смотреть на кого-либо, я буду молчать. Всегда молчать.
Говорить по большей части я буду глядя в сторону, как экстрасенс.

Сыграю на рояле Скрябина, смотрясь в широкое окно своего дома на берегу озера.
Гносеологизирующий ключ моего разума обретёт своё счастье
под квартет Бородина или Грига.
Я буду, как поэт
на пенсии:
петь песни,
пить пепси,
поправляя пенсне.
Когда я стану дедушкой.