Шишел-мы...
на стыке слов
Невесомая тяжесть
С лица воды
Вода и небо
Камни бросать
Перепробовал разные профессии, от рядового работника жилконторы до генерального директора небольшой фирмы. В 2005-м, копая Интернет в поисках чего уже не помню, наткнулся на ссылку «Самиздат». Заглянул и... застрял надолго. Через несколько дней читания всего подряд на СИ (а были и достойные и просто забавные вещи) вспомнил, что когда-то в самом конце 80-х что-то кропал. Нашёл старую тетрадку и создал свой первый раздел в Интернете.
С тех пор, перечитал массу авторов, почувствовал вкус настоящего живого слова. Конечно, то, что я писал в 2005-м полная белиберда. Я просто развлекался, рифмуя всё подряд. Потом стал относится к творчеству серьёзно. Испытал множество влияний разных современных авторов, переболел всеми графоманскими болезнями. Теперь, как мне кажется, всё же обрёл собственный голос, пишу без оглядки на кого бы то ни было. Специально не пишу ничего и никогда. Если не пишется — значит, не надо пачкать бумагу. Процентов 90 всего написано в трамвае и метро. Думаю, что лучшее ещё напишу, но крайней мере, надеюсь. Хотя, хочется писать прозу, но нет времени. Оперативная полиграфия отнимает всё время, печатаю чужие слова и образы.
Мы считали — можно дожить до ста,
Задремало детство, считать устав.
И разводит крылья его моста
Мостовик-затейник, блюдя устав.
Шишел-мышел вырос, надел пальто
И добрёл, печалясь, до божьих врат.
Там коньяк Маршак разливал с Барто,
— Выпей с нами, брат, не ходи назад.
Энык-бенык долго считал года,
Но его хватило на сорок лет.
Даже семь по сорок — не навсегда,
И молчит пластинка, забыв куплет.
Летний ветер счастья уснул вдали.
Дебаркадер, Волга, немой песок...
На подводных крылышках корабли
Улетели, смерть собрала оброк.
Неизбежность падающей звезды —
От желаний терпких, греховных дум...
Заплатив годами две трети мзды,
Не пора ли взяться уже за ум...
Но хватаешь пальцами пустоту
И сжимаешь зубы, скрипит фарфор...
Только сердце ангела на посту,
Но любовь стреляет в него в упор.
Защищаясь крыльями, не взлетишь,
Да и сила тяги уже не та.
Ангел детства, тёплый живой малыш,
Остаётся там, за крылом моста.
Поэзия искрит на стыке слов
В предчувствии огня и новых смыслов.
Но мир оглох и слушать не готов.
Расплавленная плещется любовь,
И плечи натирает коромысло.
Плохой приметой встретится судьба,
Позванивая вёдрами пустыми.
Ей крышка без тебя, каюк, труба!
Плесни до кромки, видишь — голытьба,
Ей долго догонять тебя в пустыне...
Иметь бы пару судеб про запас,
Да времени не выдали иного.
Хлебаешь из ведра любовь, как квас,
Поёшь про верещагинский баркас,
Но птицы не клюют на птицелова.
Держи ответ, вопросов в жизни — тьма,
Но держишь на прощанье чаще краба.
Поэзия — свобода и тюрьма,
По жизни проведи меня сама!
От смерти до бессмертия хотя бы...
Пряный вечер привёл за собой мошкару
Под крыло говорливой беседки,
Недозрелый июнь покраснеет к утру
И сорвётся с насиженной ветки.
Засыпает пространство нетающий снег,
Укрывает великое малым,
И земля засыпает, похоже, навек
Под любимым своим одеялом.
Тёплым дням дозревать в тополиной стране
На ковре из белёсого пуха,
Где, лишённый корней, на седом валуне
Спит лишайник. Ни сном и ни духом
Не поднять невесомую тяжесть с земли,
Зарастающей зеленью строчек.
По бескрайнему лету плывут корабли
Под командой ветров-одиночек...
В туман ушёл на бреющем залив
И стёрт с лица воды седой Кронштадт.
У осени избу избороздив,
Ворует дождь ничейный снегопад.
Фундаменты сугробов до земли
Распроданы на слом и кирпичи.
Поделены нечётные рубли,
Про чётные ты громче промолчи.
От запада до севера зима
Расплакалась о нищенской судьбе,
Прикончив алфавит на букву А,
Продолжив непечатным с буквы Е.
На выселки в глухой лесоповал,
Как тать погодный, дождь приговорён.
А нас с тобой Господь не покарал,
Не выдали паролей и имён.
Ворьё воркует в стылой Воркуте,
А мы с тобой не едем никуда.
Там — песня тает в вечной мерзлоте,
Здесь — в лужах незамёрзшая вода...
Из крана в час по капле тишина
Сочится по ночам на тёмной кухне.
Замёрзла одинокая луна,
И солнце ждёт, когда она потухнет,
Уйдёт добром за линию огня,
Уступит место яркому светилу.
Но чёрный мир от белого храня,
Луна горит, хотя давно остыла.
Пушистый заяц, призрачная мышь,
Летающая в маленькой ручонке,
Считают, не нарушив жестом тишь,
Полоски на игрушечном тигрёнке.
На чём же остановится подсчёт,
На чёрной иль оранжевой странице?
Так время до рассвета протечёт
Для тех, кому действительно не спится.
Ну что, малыш, и ты ещё не спишь?
Все дети на земле уже уснули...
Наш город опускает веки крыш
С прозрачными ресницами сосулек.
И ты закрой небесные глаза.
У всех моих детей глаза дневные...
Разбавлена водою бирюза,
Вода и небо — близкие стихии.
Пора настала камни бросать в траву,
Кропить снегами то, что взойдёт в апреле.
Пришив к одежде жизни зимы канву,
Вяжи узлы, тяни посильней дратву.
В себя заглянешь — видится еле-еле
Как близорукость тает за знаком плюс.
А видеть вдаль мешает солёный ветер...
У соли с ветром давний морской союз.
Высоковольтных линий замёрзший блюз
Так семиструнен, словно романс о летней
На солнце выгоревшей любви двоих,
Не замечающих ни тропу, ни камни.
Но камни всходят, и вызревает в них
Извечный жизни-смерти-судьбы триптих,
Под снегом тающих мёрзлых слов о главном...
