Выбирай, Каин!
«Эти люди торопятся жить...»
«Тихо шагая по маленькой улице...»
Бабофрения
Воды Ишима
«Поветрие в моих садах пустынных...»

 

На твоей ладошке, господи, целый мир:
Рим, Тбилиси, Москва, Гавана,
где люди делятся на карликов и великана.
Их много, а он — один.
Один, Иешуа, Будда. Будто по нотам,
то там, то тут их берут
трехголосным аккордом.
Хорда гитары, не выдержав, треснула...
А дальше...
начинается самое интересное.
Но, тс-с-с, это пока что тайна:
Киев, Багдад, Вашингтон, Канны...
Выбирай, Каин!

 

Эти люди торопятся жить:
на мостках,
в переходах, на крышах
(рубероидных и черепичных),
под забором
(что тоже типично!)
и в других, столь же странных,
местах.
И, наклюкавшись,
в ночь до шести,
под конвоем незыблемых статуй,
сея семя рассейского мата
(говорила им мама: не надо),
до Голгофы свой крест донесли.
Дети солнца и Волги-реки,
позабывши
про сон и сомненья,
ловят ртом ветерка
дуновенье.
Побросали в горнило поленья —
им бы в пекло,
да лезть не с руки...

 

Тихо шагая по маленькой улице
(где провода провисают —
хоть вешайся!)
и не заботясь о том, что простудишься,
думать о каждом:
«А ну его, к лешему!»
Можно смотреть с высоты положения
выскочкой,
рожи
корявить
весёлые.
Руки в свободном полете движения
ветра
по заданной траектории.
Вот удивятся пришедшие-с-ножиком
перерезать
пуповину сознания:
старые тайны — заведомо ложные,
новых —
чревато
порой
узнавание.
Узники мира, в замочные скважины
смотрим ночами холодными, длинными.
Утром очнувшись,
быть может, откажемся
быть пациентами
странноприимными?

 

что не сделано и не понято —
черновик риторических истин.
по изнаночным,
по распоротым,
по обрывкам замасленных писем
окунуться в увядшую память ли,
воскресить череду событий?
обложиться газетами мятыми,
ненавязчивых ждать соитий...

помню так:
до отвала выспаться, разглядев до последней точки,
всех видений предвещих искорки,
разлетающиеся в клочья.
чтобы с ликом, сродни кассандровым,
разглагольствовать о грядущем
и какому-то там александрову,
(потенциальному, так сказать, мужу)
показаться в обличье праздничном:
неглиже,
каблуки,
перья.
коньячок закусывать пряничком и шептать с придыханьем:
первый...

и в тяжелом похмельном мареве
(ревматически-романтическом)
вдруг увижу,
какая
я
старая...
да к тому ж нездорова.
психически.

 

А можешь ли степным горячим ветром
Степенно донести до неба эхом
дыханье лета?
И, взглядом обжигая лица-листья,
Что ало-пыльным обагрятся пеплом,
С Ишимом¹ слиться?
Поверишь ли, что за семью холмами
Двугорбый караван плывет неспешно,
Гружённый снами?
И в то, что я дождусь тебя обратно?
(Мужчину, что не назову я мужем.
Но, может, братом...)   

Поветрие в моих садах пустынных,
сплетающих чудесную картину —
панно, из веток яблонь и берёз,
унизанное бусинками рос.   

Пурпурные предутренние грёзы,
скрипучие усталые полозья,
гнездовий разорённые дома,
скворечников резные терема.   

Заиндевелый храмовый источник
и с осени не умерший листочек
в покое летаргического сна.
Да полная до тяжести сума.   

Свечи огарок в тёмном окоёме.
Неспящих двое в тихом старом доме:
лишь я, не отыскавшая пути,
и ты, не указавший, где найти+

Комментарии